Остромира
Презлая ведьма

• 46е лето (1 студня 6455)
• колдунья, по миру бродит, земли своей не ведает (а коль знала, то позабыть решила) и сыскать не желала доселе.
• отбывает оброк Силами даденный; творит чудеса, коль сподобится, чаще – лютые да злые – яко люди просят, так оно и бывает. А люд просить о добре не люб.
• с собой клюка крепкая, из дуба, огневицей битым, касаниями ладоней гладкая; сума с тряпьем, то же в ней – нож, в шкуру бычью завернутый; иглы кривые да ровные, нити крепкие в мотке. Пузырь бычий, под воду сподобленный. Накидка, что и покрывало заменит.

• polynochnaja_vedma

Облик

Высока, худа как жердь, лицом строга. Глаза цепкие, глубоко посажены, смотрит немигающе, будто в само нутро заглядывает. Рот широкий, лицо узкое, брови тёмные, да не чёрные. Чело высокое, скулы крепкие. Волос длинный, да в косу редко собран, темный, но не синеморский, на солнце рыжим кажется. Очи синие.
Кожа бледная, но ветрами-снегами битая. Лета на лице да по рукам не всегда и понять можно – иногда и старухой видится, иногда и молодицей.
Ходит медленно, гибкая как лоза, на реку текучестью и плавностью кажется. Голос глубокий, грудной, сильный – коль запоет, так будто миру целому, коль слово молвит – хворый услышит.
Смешливой кажется, уста кривит, миру скалясь. Зубы редко кажет.
Зверем повадками кажется – то как кошка сидит, то волчицей своё защищает, то коршуном бросится.
В одежде проста – платье темное, токмо ткани хорошей. Сама узор вышьет, нитями белыми.
Прототип внешности: Cate Blanchett

Житье-бытье

Колдуньей мать была, кем ещё-то быть. Жила в полецких землях, сама же из Синеморья была. Родила дочь, нарекла; поклялась, что дочь, как и она, колдуньей будет; а дальше изо дня в день в могилу и сходила. Когда матери не стало, Остромире и шестое лето не пошло. Пришла за ней ведунья с другого села, скарб с избы забрала, мать холодную омыла, душу отпустила, да и забрала сироту. А отца будто и не было никогда.
С той ведуньей Мира три весны встретила, да с купцами, уж незнамо за какой уговор, в старые земли Синеречья отправлена. Там её другая старуха забрала. У неё и жила, всему чему та хотела училась, пока кровь не пошла.
Как пошла кровь, так девку соседский увалень согнуть и попытался. Испугалась Остромира, злость её такая взяла, что кровью своей насильник умылся, а девка вырвалась и убежала за село. Межевой камень на перекрестке, ладонь разрезав, вымарала и поклялась, кто услышит, тому и службу служить, токмо бы боли женской и судьбы глупой, меж печью да мужем, как у других, не было.
Боль ушла. Только ведьма поутру её крапивой отходила так, что ни стоять, ни дышать было. А соседи сына своего после подальше отправили, как оправился.
Да что уже сделать было – кровь плачена, слово сказано. Краса, будто бы и должна была быть, вся в землю ушла. Сны всякие дикие сниться стали, сила в жилах загудела злым роем, будто и не училась её в узде держать, сложнее стало жить. Остромира и характером испортилась, молчаливой стала, только глянет – как плетью стегнет.
На шестнадцатую зиму последняя лучина в доме той ведьмы догорела, а Остромира, к которой и так ни один дурень подойти не желал, собрала скарб нехитрый и ушла, куда дорога вела.
С кем шла, у тех и училась. И у старца вредного, и у колдуньи али ворожеи злобной. Что требовали в плату, то и давала, лишь бы знаний побольше.
Кто дорогу ей переходил, тому дороги больше и не было. Не со зла – по справедливости, силами шептанной. До южных гор дошла, у знахарей али ведьм местных учиться далее хотела – не все словом злым заклинать.

К Яге попасть хотела – в науку аль услужение, да не пускали тропы темнолеские.
Много лет ходила, куда сила зовет, куда духи лесные да полевые тянут. Когда и в палаты княжеские, когда и в хлев. Когда в смерть морить, когда и жизнь на ладонях держать – никакой работы своей силе не выбирала: пока мир требует, столько и надо служить, пока в землю костьми не ляжет. Сказки про нее, кто видел, бает – колдуньей бездомной и злой кличут.
Но сны вновь пришли, будто к морю сызнова надо. И пошла Остромира.

Нрав

Спокойна, как река в низине и так же сильна и упряма. Коль буде кто загородь поставит – снесет плотину. Не знает и не знала над собой мужского указа никогда. Ум почитает, верность любит, молчание ценит. Паче слов в глаза глядит. Красивое любит, мир любит. Скотину всякую – до людей не всегда тепла хватает.
Слово молвит после и если – если уж без слов не разобрать, то разомкнет уста. Одиночка. Ей сутолока и шумный град злость нагоняют.
Закипает медленно, коль вскипит, добра никому не будет. Словом крепка, с других так же требует. Око за око – чинит, рядит, выполняет.

Умения

Читает, пишет, считает, много знает, много слышала. Всё, за что берется, куда сил хватит, спорится у нее. Но к хлебу никогда не подойдет ни тесто месить, ни за опарой следить; и вышивку да сукно полагающееся на дитя или роженицу не тронет ни иглой, ни просто в руках держать.
Поёт красиво, да то слышать может только ветер.
В седле ездить не умеет, на лошади – тоже.
Знает как в лесу, в степи, среди снегов и скал жить. Дорогу может по звездам али знакам найти. Животину слышит, разберет, что надобно да как лечить.
Биться по-мужски не учена. Нож у неё для мирных целей аль для обряда какого. Палкой… вот палкой может – промеж ног да по лбу. Но прежде заговорит.
Колдунья сильная – и в зверя оборотиться, и зверем проклясть. И вылечить как лекарь просто, или покалечить сглазом темным как колдунья. И по воде грядущее видеть, и в огне страх искупать – всему ученая, всему учится. У неё дорог ещё всех не перехожено, кровь вся не вылита – значит, есть чему учиться и зачем жить.

Отредактировано Остромира (12.08.2016 17:38:23)