Ворон Воронович

• старый очень, сам со счёта сбился;
• вещая птица, верный слуга многих господ;
• птицам деньги не нужны;
• служба проста: присматривать за молодой царевной, Василисой Премудрой, оберегать её и, чуть что, доносить Ягишне. 
• 699752327

Облик

Птица как птица, что тут ещё сказать. По размеру чуть крупнее своих собратьев, но не менее чёрен, мрачен и внушителен. Глаза-бусинки цвета сажи, пепельно-серый клюв, который легко пробьёт человеческий череп, мощные крылья, острые (говаривают, железные) когти – словом, весь набор уважающей себя хтонической птицы, мрачного, скажем, вестника.
Кричит громко и хрипло, человеческий голос тоже не шибко слуху приятен: низкий, резкий и совсем уж не мелодичный.
В человеческом облике обычно высок, худощав и некрасив, хотя не сказать, чтобы совсем уж не обаятелен. Волосы цвета смолы, с редкой проседью, тёмный внимательный взгляд, тонкий и острый нос, сам бледный – бледнее только свежий утопленник.
Часто держится надменно, в гневе может и руками поразмахивать, забывая о своих габаритах. Не слишком грациозен, но с лихвой компенсирует отсутствие изящных жестов их эмоциональностью.
Не особый любитель перевоплощений, хотя при вящей необходимости может и юнцом стать, и девицей, и кем хозяйка прикажет (но к обликам древних, мхом и молью побитых старцев питает особую, нежную и мало чем объяснимую любовь ещё с младых перьев). В одежде неприхотлив, особенно если та – железными солями и дубом крашена.
Прототип внешности: Нодар Мгалоблишвили

Житье-бытье

Очень давно это было. Жил тогда ворон, чьего имени и не помнит уже никто, жил себе в спокойствии, умиротворении, летал от края к краю, смотрел, как люди приходят и уходят, как делят землю и силу, и власть. Ему-то что до людских печалей было: кровавые ошмётки во все стороны летят, для кого горе, а для птаха – пир. Долго жил. Был и стариком, живущим там, где от снегов белым-бело, и с мышами воевал, которые облака с неба крали и в следах его жили, хандру разгонял, витязям гибель безвременную пророча. Много повидал ворон за свою жизнь, и истоки волшебные, и реки небывалые, и день, когда вода из берегов вышла, и даже, говорят, остров видел с людьми о котьих головах, да только что в наше время не говорят. Одно правда – как пошёл в услужение Яге, так и служит, то ли по доброте душевной, то ли околдован стал.
И с тех самых пор ни бед не знал, ни скуки – Яга Ягишна всякий раз придумывала что-нибудь эдакое, а он, Ворон, то на подмогу летал, то весточки носил, то просто любовался на то, как воля колдуньи живым миром как травинкой играет.
Не всегда, конечно, было сладко рядом с колдуньей: бывали дни, а то и годы, а то и столетия, когда бабушка не с той ноги являлась и тогда совсем тошно было. Но тут он всякий раз точно знал, пройдёт время, и всё вернётся на круги своя. Колесо, в котором бродит всё сущее, одно и то же: рождение, становление, зрелость, смерть, всё оно ходило одно за другим, рано или поздно нагоняло грядущее и примирялось с собой, как смертные, так бессмертные, так и сама жизнь, какой бы она ни была. А раз уж они с госпожой Ягой от самого начала один путь разделяли, так к чему ссориться. Будет время, и хозяйка смилостивится, и дела на лад пойдут, главное только набраться терпения и переждать. А то и вовсе напомнить, к чему вся эта радость жизни, смерти и всего вообще, что сорок два вокруг вертится.
По-разному, в общем, бывало.
Ягу он знал и любил всякую, да и она, когда бы ни встретились, всегда отвечала ему хорошо и по-дружески, оттого и прикипел Ворон к Темнолесью, а с годами и вовсе решил остаться с хозяйкой леса. Очеловечился или размяк, тут уже никто правду не скажет. Но вот уже более трёхсот лет честно пользуется гостеприимством лесной хозяйки.
В битве с Кощеем людям помогал чем мог, только вот над плечом у колдуна кричать и злорадствовать не спешил: эти, больно до знаний охочие, могли бы ещё себе на службу призвать под шумок, да так, что ищи потом лазейки тридцать лет и три года вперёд. А там и колдунья на розги не поскупилась бы, не посмотрела бы на то, что птица, а птиц лупить не положено. 
После и вовсе дождался, пока наступит шаткий мир, а бабушка себе ученицу найдёт, да такую, что глаз да глаз за ней нужен. Птичий глаз зоркий, он и стал за Василисушкой присматривать, сначала исподволь, чтобы в тёмном лесу дел не наделала, а потом и вдали от приснопамятной избушки за границами Темнолесья. Так и повелось, минуло уже зим пять, не меньше.

Нрав

Начнём с того, что ни белым, ни кротким, как голубь, Ворон не был никогда. Сам себе на уме – это да, заносчив, саркастичен и временами вспыльчив – трижды да, но вот в чём уж его нельзя упрекнуть, так это в беззастенчивой доброте или кротости. Не злобен по природе своей, вообще мерить птаха по обычным меркам – дело неблагодарное; ему нипочём людские законы и правила, в конце концов, меняются чаще, чем успеваешь к владыкам морским за пресной водой слетать. Другое дело законы старые, древние, как сама земля и небо над ней, к этим Ворон относится трепетно и весьма уважительно. Играет по ним же, его понятия добра и зла идут в ту же степь и в те же дремучие леса.
Под настроение может и пошутить, только для несчастной жертвы случайного веселья результат покажется не смешным, а вовсе даже наоборот.
Как и любое достаточно пожившее существо, не терпит непочтительного отношения и с удовольствием отомстит обидчику при первой же возможности. Крайне злопамятен. Добро, надо сказать, запоминает так же хорошо.
Верен Яге до мозга костей и костей мозга, может сколько угодно быть несогласным, но ежели хозяйка сказала – так тому и быть. Новую свою господарыню любит не больше, но, пожалуй, и не меньше – повезло ему в этот раз с хозяйками, нечего говорить. Молодая, конечно, и упрямая, но кто из людей такими не был? Стоит сказать, что Василисе, несмотря на все тёплые чувства, он может перечить, может её не слушаться в разумных пределах, но всегда для её же блага. И никогда, ни при каких обстоятельствах – прилюдно, не хватало ещё, чтобы какой-то холоп (даже если князёк – всё одно из мяса сделан) посчитал, что тоже может козью морду строить.
Как создание, тесно связанное в равной степени с жизнью и смертью, зимой и летом, и прочим пограничьем, выступает в основном посредником и посланцем, хотя, если уж совсем припечёт, может взять дело в свои когти.
Испытывает исключительно нежные чувства ко всему человеческому, тем более к героической глупости, граничащей с просветлением. Тем более, если человеческое следует ритуалам, выполняет все неписанные правила общения с иным и не пытается активно (даже по незнанию) самоубиться за чужой хтонический счёт.

Умения

Будучи вестником, может пересекать без особого труда видимые и невидимые границы, если те не совсем изначальной природы, как, например, пролегающие между Явью и Навью. Эти – куда более сложного порядка, и подход к ним тоже будет куда заковыристей, с ритуалами, пиететом, на «вы» и в основном шёпотом; При необходимости способен пронести предмет живой или не очень, возникает новая порция дополнительных трудностей, ибо усилий такой жест доброй воли, что естественно, требует куда больше усилий.
Обладатель отменной памяти и дара прорицания со всеми вытекающими; Знает многое, что не доступно простому смертному, говорят, всеведущ, но доказать это фактически невозможно по ряду очевидных причин. Колдовством, ворожбой и прочим не занимается – в основном потому, что не его сфера влияния, однако имеет вполне себе широкое понимание как оно работает, какие ритуальные элементы должны использоваться при том или ином виде деятельности, может достать Живую и Мёртвую воду, знает все хоженые/нехоженые тропки, места обитания артефактов, существ, созданий смертных и не очень. Информацией делится неохотно, во-первых, потому что зловреден донельзя, во-вторых, потому что не склонен потакать желанию человеческому ничего не делать, а получить всё.
Может являться в образе человека, нарушая все законы сохранения массы (не путать с оборотничеством, мороками или заклятиями); Облик этот всегда истинный и отражает суть своего хозяина, поэтому «развеять» его может только крайне сильное колдовство.

Отредактировано Ворон Воронович (15.12.2015 02:03:57)