Лютослава
когда-то Златокудрая, после Некраса, нынче Злата
• 19 зим (1 лютовея 6481 года)
• на службе при купеческом сынке
• его же нареченная женой
• беглая вышегорка
• за душой имеет нехитрую одежу, меч вышегорской ковки, пару ножей, белую кобылку Вьюгу дюже скотского нрава; под одежой носит оберег — вырезанного из дерева волка; денег аж пять златников скоплено да три сребреника.
• боле всего грезит о том, чтобы стать настоящей воительницей, стяжать славу, земель и барахлишка какого
• где меня искать все знают, а кто не знает, тот пускай послания лично шлет
Облик
Рослая — сверх двух аршинов семь вершков. Статная и стройная, не растерявшая еще детской гибкости, проворная в движениях и ловкая. Белокожая, как подавляющее большинство вышегорцев, с трудом выносящих долгое пребывание на ярком солнце, множество мелких и не очень шрамов имеющая. Кудрява, светловолоса, а вернее будет сказать златоволоса — кудри с рыжеватом оттенком, на солнце выгорающие. Очи голубые, ежели покажется, что наивные — лучше бы не верить. Улыбается широко и открыто, что запросто может не значить ничего хорошего, даже если лыба не превращается в кривую ухмылку (а это она любит). Смеется громко, голос зычный. Округлое щекастое лицо, каковое вполне пристало обычной белецкой девке. Одежа белецкая, небогатая и местами штопаная, зато удобная. Под рубахами носит штаны.
Прототип внешности: Рашель Лефевр.
Сказ
Родилась Лютослава в свободном и неспокойном Вышегорье, в воеводстве Красном, что недалече от Вышеградского да на границе с Белецкими землями стоит. Житье ее шибко тяжелым было не назвать — Лют, отец ее, быстро прошел путь от простого гридя в войске Красного до тысяцкого. Имя ему не из лести дали. В раздираемом междоусобицами государстве он вместе с воеводой, подчинившим себе Красное, имел свой лакомый шмат.
Росла Люта с пятью старшими братьями, вечная участница, а то и зачинщица их шалостей и проказ. Братья, как и полагалось настоящим вышегорцам, постигали воинскую науку и грезили о битвах. Донашивающая за ними одежу Лютослава этим мечтам предавалась с не меньшим пылом и охотно перенимала их повадки и навыки. Драчунья-то сразу из нее была великая, да и с оружием дело пошло. Когда получалось напроситься на охоту — вовсе счастлива была. И вздумала потихоньку Лютослава стать витязиней, ибо что такому дарованию пропадать. Братья ее в том поддержали, особенно второй, Немил. Все лучше, мол, славой себя покрыть, чем в женском углу угаснуть. Однако вышло все не так, как грезилось.
Затяжная рознь между воеводствами и для Красного свои плоды дала. Вышата, стольное воеводство захватив, на землю соседей двинулся. Был на реке Люте долгий бой. Не пустили Вышату местные, но сами большой урон понесли. Воевода Избор ранен был тяжело, пролежал месяц да и помер. А Лют того времени даром не терял. Скоренько под себя власть подмял, новым воеводой став. Для верности дочь Избора взял женою. Лютослава только плечом повела да к игрищам вернуться хотела, но не тут-то было. Вскорости братские обноски у нее забрали, новые богатые рубахи пошили, строго настрого пачкать и рвать запретили. Полагалось ей теперь быть с женами да девками, подобающими делами заниматься. Братья один за другим в дружину уходить стали, взамен появлялись младшие сестры, особой приязни у нее не вызывавшие. Не потому, что были плодом иного чрева, а потому, что маленькие кричащие комки не пробуждали добрых чувств отродясь. Желала Лютослава отправиться вслед за братьями, уж должна была ей пойти шестнадцатая зима. Но Лют только посмеялся. Смотри, мол, пятеро у меня сыновей, витязи хоть куда. А дочь на выданье одна, так куда ж ее пустить, как не за мужа. Вот кстати и Вышата ткани под стать твоим волосам прислал. Прослышал, видать, про кудри твои золотые, не зря гусляров приглашали.
Тут-то Лютослава ужас и узнала. Перечить отцу, уговаривать — что ситом воду черпать, порешит отдать ее Вышате — считай, она уже там. С того дня все немило ей стало, как в воду опущенная ходила. Про соседского воеводу хоть и сказывали, что зубы его гнилы, а брюхо словно бочка, но договаривали, что одной рукой он хребет взрослого мужа лопает, а двумя — череп крошит. Не продержится против него трех обрядовых ночей Люта. А даже если и продержится — что ему помешает ее не отпустить все равно? Княжеской власти над ним нет. Одна надежда — убить его. Так ведь неведомо, спустят ли это ей с рук. В старину, сказывали, нежеланных мужей вышегорки часто резали и то было их законное право. А сейчас кто знает, удастся ли ей от вышеградских после сбежать. Западня.
Так отчаялась ославленная Златокудрой девица, что перед первыми заморозками дала из отчего дома деру. Собрала снедь в дорогу, подхватила лучший меч и вдоль реки в Белецкие земли направилась. Там-то точно ее искать не будут. Страху, однако, натерпелась, едва не столкнувшись нос к носу с ладьями вышегорцев, из набега домой возвращающихся. Из-за вражды меж собою, вышегорцы на белян ходить почти перестали, а тут на тебе. Вообразила себе Лютослава, что то Вышата неугомонный был, от ужаса весь день в яме пролежала, хоронясь. К ночи выбралась на Белецкие земли, вскорости наткнулась по пожарище, что осталось от разоренного поселения. Посмотрела на дело рук соплеменников и пригорюнилась. Первый же белецкий житель как опознает в ней пришлую вышегорку, так и... дальше мысль не шла, потому что вышегорец на месте белянина ее бы прирезал, но про белян у них сказывали, что оные — женоподобные трусы и слюнтяи. Однако, видать, при рождении Люте лисьей хитрости перепало. Сняла она с покойницы поприличнее одежу, переоделась, кровью-сажей вымазалась. В леске весь свой скарб прикопала и по дороге двинулась. Долго ли, коротко, дошла до поселения. И, как ни боязно было, вошла. Как раз в полуденный отдых. Тишину, которая наступила, когда люди ее заметили, Лютослава во век не забудет. Но прошло пара мгновений, и началось. Кто-то заголосил-заплакал, мужики в дома за вилами побежали, бабы обступили. Плакали, трясли, спрашивали. Лютослава только мычала и откуда пришла показывала. Так, немой горемыкой, она прожила в белецком селении до весны. Не добившись от нее имени и отмыв ее от грязи, сажи и крови, местные нарекли ее Некраса. Чтоб, значит, красотой гнев злых сил не навлечь. Всю зиму она тихо старалась хоть как перенять говор белецких и не утратить все боевые навыки подчистую. А по весне откопала в лесу свой схрон и в Белецк направилась.
Там, ясен красен, ее никто не ждал. И если боязнь быть узнанной в селении на окраине лишь немного грызла ее, то в большом городе — уже готова была сожрать с потрохами. Это, да младость, что под руку с неопытностью шла, мешали Лютославе хоть как-то обустроиться в стольном граде. Опробовав и простое воровство, и лихое разбойство, и так и не найдя себе занятия по вкусу, она вскоре сошлась с купеческим сынком Милославом из Полецких земель, что в Белецке проездом был да все на охране денег сберечь пытался. Тот еще проходимец, Люта это сразу поняла. С проходимцами ей дело было легче иметь, чем с честными людьми. Милослав, видать, тоже к ней благоволил. Полецких вышегорцы не слишком уважали, но такой вражды, как с белецкими, меж ними не было. Не было и страха, что купчику стукнет что-то в голову посреди ночи и до следующего утра она не доживет, хоть наверняка что-то неладное в ее происхождении он заподозрил сразу. Не вызывали у него вопросов ни ее воинское умение, ни желание дальше по этой стези идти. Кулаками по столу он не стучал, на место ее не указывал, злато любил, смекалку имел. Не так ей в отрочестве будущее виделось, да жизнь свои взгляды имела. В конце концов, сбежать от сытой и относительно спокойной жизни завсегда успеется.
Умения
Письму и чтению толком не обучена, но свои деньги считать умеет.
Стряпать, прясть, ткать и вышивать умеет средненько, для вышегорки не слишком позорно, но и не слишком умело.
Отличная бегунья, плавунья и драчунья.
В седле держится пристойно, пока ейная кобыла быковать не начнет.
Из лука стреляет метко, мечом рубит умело, ножами колет-режет загляденье.
